Пистолетная пуля, шумно просвистев над самой его головой,ударила в высоченное стекло, с грохотом и дребезгом разнеся его на мелкиеосколки, и, судя по звуку, влепилась в стену общего зала. Там моментальнопослышались испуганные вопли и началась самая настоящая паника, особенноусилившаяся после второго выстрела и второй пули, отправившейся вслед затоваркой.

Не теряя времени, д’Артаньян бросился на Бриквиля, и онисхватились самым вульгарным образом, как пьяные крестьяне на деревенской ярмарке,в то время как Луиза упала в обморок и уже не видела завязавшейся баталии.

В зале тем временем раздались истошные вопли, призывавшиедозор, полицию, судейских и всевозможные кары небесные. Не обращая на этовнимания, д’Артаньян и г-н Рогоносец ожесточенно боролись – один пыталсявыхватить из-за пояса запасные пистолеты, другой изо всех сил пытался этомупомешать.

Этому увлекательному занятию они предавались вплоть до тогомомента, когда распахнулась вторая дверь, в зал и в комнатушку ввалились оказавшиесяпоблизости стражники под предводительством полицейского комиссара квартала, закоторым кто-то успел сбегать.

Д’Артаньян уже слышал о нем от Луизы. Теперь же убедилсясам, что это человек несколько иного сорта, нежели прожженный судейский крючок,допытывавший его в Шатле. Здешний комиссар, когда-то, как и Бриквиль, служившийв армии, был широкоплечим и усатым мужчиной средних лет, самого решительного игрозного вида, привыкший скорее к шпаге, нежели к гусиному перу.

Увидев новых лиц, г-н Бриквиль моментально заскочил вкабинет и проворно заперся там.

– Черт вас всех побери! – зычным голосом взревелкомиссар, багровея и грозно вращая глазами. – Да здесь убийство! МадамЛуиза мертва!

– Вы, к счастью, ошиблись, – возразил д’Артаньян,силясь отдышаться. – Она попросту упала в обморок, когда этот болванпринялся палить тут из пистолетов, словно мы в окопах под Ла Рошелью…

– Похоже, вы правы, – поправился комиссар,склонившись над Луизой и бегло ее осмотрев. – Слава богу, она невредима…Эй, черт вас забери со всеми потрохами, что здесь произошло? Бриквиль, вы с умасошли? Немедленно отоприте, иначе я вас арестую и отведу в Шатле!

– Преследуйте не меня, а этого гвардейскоговертопраха! – завопил из-за запертой двери хозяин. – Я его застал впостели с собственной женой, вот и не сдержался!

Комиссар устремил на д’Артаньяна пытливый и подозрительныйвзор, свойственный представителям его многотрудной профессии.

– Помилуйте, сударь, где вы здесь видитепостель? – пожал плечами д’Артаньян с выражением крайнего простодушия исовершеннейшей невинности. – Я попросту снимаю комнаты и столуюсь у этойпочтенной дамы… но хозяин, такое впечатление, совершенно повредился умом напочве беспочвенной ревности. Мы мирно беседовали о финансовых делах заведения,когда он ворвался и стал палить направо и налево…

– Ах ты, прохвост! – завопил Бриквиль из своегобезопасного убежища. – Вы были поглощены прелюбодейством!

– Господин прево, – кротко сказал гасконец. –Убедитесь сами – разве мы похожи на застигнутых врасплох прелюбодеев? Нашаодежда в совершенном порядке…

Удостоенный не принадлежащего ему высокого титула[10], комиссар заметно смягчился. Он не стал указывать гасконцу наего ошибку, но все же проворчал, покосившись на Луизу:

– Вообще-то, некоторый беспорядок в одежде я все жеусматриваю…

– Ничего удивительного, – сказалд’Артаньян. – Она упала без чувств, вот платье и распахнулось… Но взглянитена меня – я, черт побери, полностью одет и застегнут на все решительнопуговицы!

– Вообще-то, конечно… – проворчал комиссар. –Эй, Бриквиль, отоприте наконец, я сниму с вас допрос!

Бриквиль, довольно долго исполнявший военное ремесло, неизбавился от свойственной военным в те времена грубости по отношению ко всем,не принадлежащим к этому сословию. Он заорал вовсе уж грубо:

– Чтоб вас черти взяли, де Морней! Убирайтесь прочь сосвоими головорезами! И не вмешивайтесь не в свое дело! Слышите? Это только менякасается! Ну да, я рогоносец, рогоносец, прах меня побери, но разве у вас естьправо инспекции над рогоносцами? Убирайтесь ко всем чертям!

Комиссар, тоже бывший вояка, тоже не обладавший голубинойкротостью, рассвирепел:

– Зато у меня есть право хватать каждого, кто вздумаетпалить средь бела дня из пистолетов! Бриквиль, отоприте по-хорошему, а то такпросто не отделаетесь!

– Да подите вы к дьяволу! – донеслось изкабинета. – Добром прошу, убирайтесь к чертовой матери! У меня тут еще двапистолета, и, клянусь всеми святыми, я и вам влеплю пулю, если будете защищатьэтого совратителя и преследовать меня в моем собственном заведении!

Комиссар тихонько сказал д’Артаньяну:

– Думается мне, сударь, вам следует уйти, пока он невпал в совершеннейшее неистовство…

– Но я ни в чем не виновен…

– Не сомневаюсь, сударь, не сомневаюсь, – сзадумчивым видом протянул комиссар. – Но вы, черт возьми, его раздражаете,так что лучше будет, если я честью провожу вас отсюда…

– Ах, вот как? – возопил г-н Бриквиль, судя позвукам, в ярости бегавший по кабинету из конца в конец. – Вы отпускаетеэтого прелюбодея, де Морней? Клянусь небом, я и на вас найду управу! Конечноже, он вас подкупил! Ничего, у меня найдутся заступники…

– Эй, выбирайте выражения, Бриквиль!

– Да пошел ты к монаху в пазуху, продажный сутяга!Убирайся отсюда, пока не проглотил парочку пуль!

– Ах, вот как? – зловеще протянул комиссар,окончательно вышедший из себя. – А ну-ка, молодцы, ломайте дверь! Именемправосудия!

– Пулю в лоб пущу! – отозвался Бриквиль. –Думаешь, я никогда не догадывался насчет тебя и этой потаскушки, моей супруги?

– Вышибайте дверь! – ревел комиссар,воспламененный гневом.

Его подчиненные, понуждаемые приказом и имевшие богатый опытв таких делах, незамедлительно обрушились на дверь с такой сноровкой, что онавскоре же вылетела.

На пороге встал разъяренный Бриквиль и направил на комиссарапистолет. Он нажал на крючок, но пистолет дал осечку, и едва успел Бриквильвыхватить последний, как был буквально задавлен толпой стражников. Один из них,схватив валявшееся у камина полено, отвесил молодецкий удар по руке рогоносца,окончательно его обезоружив, после чего повергнутый на пол г-н Бриквиль был вмгновение ока опутан веревками, словно болонская колбаса, и на руках вынесен задверь.

Глядя ему вслед и грозно шевеля лихо закрученными усами,комиссар громко сообщил: